ПОВРЕЖДЕНИЯ – НАСЛАЖДЕНИЯ – НАВАЖДЕНИЯ

Комментарии: Повреждения и Наваждения

Искусство кино, 11/2002, с. 70-73



Гордо, терпеливо требуйте долива.



Персонаж пиранделловской комедии «Наслаждение в добродетели» Анжело, «красивый мужчина, не сказать – Адонис, но красивый мужчина, настоящий дворянин из рода Бальдовино», карточный игрок и наёмный муж, решает переменить свою жизнь, сообразуясь с Рене Декартом.

Картезий (то есть Декарт) утвержал, что если б сновидения отличались последовательностью, то нам никогда бы не удалось отличить грёз от действительности. И вот кавалер Бальдовино, лично-единичное бодрствование которого приходилось на время массового сна (ломберный стол, свечи, прикупы до утра – сами знаете, как это бывает), меняет местами день и ночь. Он начинает вести добропорядочное существование и втягивается в это занятие, получая нарастающее удовольствие как от самой добродетели так и от последовательности в ней. Между тем окружающих праведников сошествие грешника со стези порока отнюдь не радует, наоборот – ставит на уши.

Если некто беспутен, его осуждают. Если беспутный исправляется, осудители приходят в замешательство. Почему такое? Во-первых, потому, что исправленному всегда верят туго (и правильно делают). Во-вторых, потому что среди праведных вакантных мест мало, а то и совсем нет. По закону всяких там сосудов, когда кому-то вздумается стать хорошим, кто-то должен сделаться плохим. Всё везде расписано и вас тут не стояло. Вас ис дас?

А коли так, то нужно ль шевелиться? Не правильнее ли сразу и окончательно расслабиться, получая удовольствие от хождения под себя? Тем более, окружающая нас со всех сторон действительность такова, что неизвестно от чего к чему идти, что исправлять, а что так оставлять. Кругом чад от горящих на местах торфянников и от повсеместной порчи нравов.

Повреждение нравов на Руси наблюдал двести с лишком лет назад князь Михайло Щербатов: «[…] взгляну ли я на полки наши, я вижу, что войска наши ни удовольствованы ни оружием, ни хлебом, ни одеждою; в чины в оных не по достоинству, не по храбрости и не по заслугам, но по трусости и по защищению временщиков достигают, предводительствуют ими или младые распутного жития, иль не знающие и неискусные люди, которых все достоинство состоит иль в свойстве с временщиками, иль в искусстве льстить; взгляну ли я на флот, в нем то же обретаю; взгляну ли я на торговлю, то вижу купцов, утесненных, без кредиту, без денег и торгующих под именами вельмож, и вся прибыль, которая бы должна была на целое государство разливаться, токмо в руки пяти или шести человек приходит; взгляну ли я на государственные доходы, те вижу похищены, разграблены и толь истощены, что на самые нужды государству недостает; взгляну ли я на внутреннее правление, то уже тут, конечно, сих зол и мерзости обретаю, вижу законы нарушенные, правителей неосмысленных, не защитителей народа, но и грабителей, нимало о обществе не помышляющих, а токмо о своих прибытках, вижу правосудие, за деньги продаваемое, града по случаям и за корысть отдаваемые в грабеж, подданных утесненных […], достоинство и добродетель изгоняему»1

Щербатов надеялся излечить повреждения добродетели рачительным и нравственным самодержством, примером подаваемым благородным сословием, , а также честным исполнением повседневных дел. Такими были упования во второй половине осьмнадцатого века. А на что рассчитывать нам в столетии двадцать первом?

На президента? В повести «Зелёный фургон» начальники угрозызска в маленьком южном городке получали от благодарных обывателей сапоги жёлтой свиной кожи с кисточками и впадали в спячку. С Владимиром Путиным близкое к нему и благодарное за эту близость население, судя по новостным клипам, начинает разговаривать как с самодержцем. Как всегда: вместо нашей деловой этики наше вам с кисточками. Но Путин бодрячок, конспиратор и упрямец. Может такие свойства и не дадут ему спать на ходу? Или плясать под чью-то дудку? Или выделываться как его предшественник? Это, конечно, только надежды.

Насчёт благородного сословия уже было сказано: если польза от призвания на Русь Рюрика ясна не всем, то ясности с призванием рюриковичей вообще никакой нет.

Этика малых дел? Это теплее, но об этом в конце. Щербатову, в отличие от некоторых других представителей, как он выражался, аристокрации, и в голову не приходило расчитывать хоть в чём-нибудь на силу, которую со средины позапрошлого века многие считают спасительницей Отечества. Читатель правильно меня понял, я говорю о народе. Давайте вспомним недавнее событие, по отношению к которому народ действительно проявил себя некоторым единством. И хотя это событие совершалось в телевизионной выгородке, а следовательно было в большой степени маревом, наваждением, в нём присутствовала и посюсторонность, с которой приходится считаться и когда гаснет волшебный фонарь. Итак, телевизионный случай.

А что случилось? Разве свободное российское телевидение впервые окучивает срамоту бытия? Вспомнить хотя бы блевотных познеровских подмасочников или 6-канальских ясамок. Кажется, все наелись плавучими шоколадками, никого подобным нынче особо не удивишь, и вдруг страна встает на дыбки. Доброе утро, страна. Словно бы весь наш огромный когтисто-шерстистый народ в едином порыве очнулся от спячки, чтобы последить за мелкими совместно спящими паучками в стеклянной банке.

Ведущая TV-6, в конце передачи, посвящённой застекольникам, сказала, что они, как к ним ни относись, это жизнь. В самом деле, а как к подобному относиться? Это тоже жизнь? Или это не жизнь? Или это и есть жизнь? Надувные девушки под видом эфирных созданий – миражи или реальность, данная в ощущениях? Вдруг СМИ раздувают значение таких вкраплений в повседневность, но почему? А толпы подглядывателей и подслушивателей – не знак ли это общего повреждения нравов? Остановима ли порча нравов, если она на самом деле происходит? Насколько необходимо и насколько возможно отстаивать оскорбленные добродетели?

Разгадка шарады, по-моему, в том, что передачка «За стеклом» оказалась необычной, я бы даже сказал, свежей новостной передачей. Новости (назовём их посланиями), как известно, бывают трёх видов: хорошими, плохими и неновыми.

И вот хорошее послание от передачи «За стеклом»: в России допустимо совместное сосуществование нескольких разнополых людских особей. Причём, сосуществовать можно, оказывается, и без привычных украшений быта типа отборных шуток, заразительного смеха или поножовщины. Зрителям показали пресную и скучную жизнь, которая нынешним душепитателям - инженерам и офицерам человеческих душ - похоже, неинтересна по умолчанию (иначе, зачем им, прикармливая российские народности своими духовитыми хлебами, обязательно наблещивать эти хлебы сукровицей и яичными ингредиентами?). Им, может быть, неинтересно, а мы нежданно-негаданно подглядели русскую, народную, простую, хороводную - хотя и мимолётную, хотя и промипипискуитетную - повседневность. Неинтересные люди неинтересно толкутся в душевых кабинках, неинтересно сварятся, неинтересно любятся, а получилось довольно-таки интересно.

Так что: «Сограждане, братья и сестры! Тусклая повседневность и вправду тускла, но она же и содержательна, и увлекательна: смотрите, не промахнитесь, когда с нею столкнётесь. Люди, будьте с обыденностью по-хорошему бдительны и метки в клетке!» Нехудшая вышла весть, хоть, допустим, она и коряво послана. Нет? А, по-моему, внушает.

Новость второго послания не нова: у чёрного кобеля не отмоешь шнобеля. Смута последнего десятилетия бросила на высокие московские берега волну завоевателей, проникнутых тем, что нестоличный уроженец Л.Д. Троцкиий со знанием дела называл «особым цинизмом провинциала». С хищной зоркостью следя за мерзостями нашей жизни (на окраинах они процветают в особо чистом, непуганном виде), залётные орлы и орлицы восприняли огрехи бытия как естественную основу своих личных успехов. Они взнуздали общественные пороки словно бы ту самую библейскую «лошдь во спасение», которая «во всей силе своей» вынесет их к вершинам разнообразных успехов. Это падальщики. Они существуют в осенении огненной верой: «Чем гаже, тем слаже». Они чваняться своей орлиной вознесённостью. Но поскольку вечные ценности есть вечные ценности, в подоплёке их избранничества заключён страх изгойства. Поэтому им мало притоптать мир, им нужно, чтобы весь мир был отпечатком их подошвы. Они хотят, чтобы их вихляющая походка стала образцом общевойскового парадного шага.

На что был расчёт застекольных дел мастеров? Не на то ли, что стравленные между собою ребята, взятые из среды, вроде бы давным-давно испорченной всяческими вопросами, включая квартирный, перегрызутся до костей и ещё раз покажут, что подл человек и как с ним подло ни поступай, всё ему будет по заслугам, и всё мало? Что ж, подтверждение человеческой подлости – ведущая потребность анаэробной нравственности.

А что вышло? Гладиаторы застеколья вступили в схватку между собой, но не по правилам владельцев стеклянного цирка, а по своим правилам. Они оказались обычными, даже слишком обычными людьми. Но – людьми. Они вели себя порой как кролики, как речные крыски, но когда их подталкивали (с подножками и подначками) переступить черту между слабостью и подлостью, они сопротивлялись, не давались и, в общем, устояли на ногах. Эффект эскалатора в метро: если он вдруг делает нечто необусловленное, например, остановку, чувства обнаруживают бессознательную готовность к восстанию, о которой обычно и не подозреваешь.

Когда стравливаемых ребят пытались возбудить пакостными подначками (типа слуха, что проект внезапно прикрывают и наград не будет), чувствовалось, что молодые люди восставали не только против подначек, но и против пакостности как таковой. Малые мира сего, посаженные в банку, в посрамление великих и ужасных властителей банки, показали, что и для малых сих подлость не есть нечто безусловное. Подопытные кролики были нравственно выше кролиководов. Вот вам и кролик, смешной до колик. Видимо, нормальный человек всё-таки лучше, чем сам себе кажется. Это второе доброе послание из застеколья.

И ещё. Я почему-то думаю, что спастись от свинцовых ингредиентов телехрусталя участникам передачи помогли именно зрители, то есть народ у телевизоров. Тот самый пресловутый народ. Это выползковая точка зрения, что народ только и ждёт, чтобы перед ним растелешились и сваляли что-нибудь по всем по трём. А у ребят из народа, попавшим в телевизионный случáй, похоже, было другое – вполне безотчётное - ощущение, что народ многое позволит, но много и не спустит. Противопоставленность убеждения, что публику можно по-всякому урыть, и чувства, что на людях все-таки не стоит зарываться – главная нравственная разводка передачи «За стеклом».

Участники первого застеколья растворились в небытии. Телевизионщики теперь застеклили «Окна» - новую передачу, где народные представители с шумом смехом и мордобитием кричат обо всём (точнее: чёрт знает о чём). Народные? Нет, всё-таки народ это не те паршивцы и паршивки с которыми хорошо себя чувствует пострел Нагиев (малый-псих для малых сих).

Малые же сии (то бишь народ) в основном работают, незамысловато (то есть неизвращённо) любят (или не любят) близких и дальних, верша небольшие, но жизненно важные дела. Такова у малых сих этика малых дел.

Да, этой этике не благоприятствуют обстоятельства, но обстоятельства, в отличие от людей, невыносливы и непредусмотрительны - если им оказать сопротивление, они могут и перемениться.

Хотя бы от неожиданности.













1Рустам-Заде З. П. «Разговор между двух друзей о любви к отечеству» (неизданное произведение М. М. Щербатова) // Ученые записки ЛГУ. № 339. Серия филологических наук. 1968, вып. 72. С. 203 – 204. Цит. по: Эйдельман Н. Я. Комментарий // О повреждении нравов в России князя М. Щербатова и Путешествие А. Радищева. Факсимильное издание. М.: Наука, 1985. – 175 с. С. 23.

НАПИШИТЕ МНЕ
Используются технологии uCoz