ТИХИЙ ОМУТ

Что надо бы делать и чего делать не надо бы

22 ноября 2004 года на канале "Культура" вышла очередная передача Виталия Третьякова "Что делать?", в которой довелось поучаствовать и проф. Царёву (то-бишь мне).
Сказанное Царёвым на записи в студии отличалось от того, что могли услышать из его уст господа телезрители. Выражаясь без затей, при монтаже сработала цензура уважаемого ведущего программы. Вышло ли теледейство от обрезания более кошерным, судите по ампутированному диалогу:
В.Т. <...>А разве не варварство - нецензурщина в эфире? Как лечить
эту болезнь?
В.Ц. Мат не только не болезнь, но даже лекарство, микстура от огорчений.
Порою и от лекарств лечить нужно, но здесь не тот случай. Если
по нынешним временам ещё и не давать человеку материться, то хоть в петлю лезь. И потом мат - веками отполированный инструмент искусного самовыражения. Пушкин, Лермонтов и Пущин вкупе с Толстыми и Буниным были мастерами сквернословия, так что иногда обсценность это ценность.
Другое плохо: изменяется языковый этикет. При озвучивании слов в них выделяют ударением не смысловую, а вспомогательную часть, отдавая предпочтение не логосу, но мелосу. Панагия, полиграфия и прочее - всё с ударением на предпоследней гласной. Словами с ускользающим смыслом легко гнать порожняк, однако по-настоящему загружать ими сознание невозможно, поэтому обитатели нынешних говорилен и производят впечатление коз на барабане.
Ещё беда - потеря чувства языкового достоинства. Юная суржикоязычная страна учит зрелую языковую метрополию, как расставлять ударения в словах и как пользоваться предлогами. Некогда С.М. Соловьёв, которому, на мой взгляд, недовоздали именно за писательский талант и языковый вкус, заканчивал обзорные главы своего исторического исследования разделом "На украйнах". Теперь пройдохи на Украине требуют от российских прохиндеев языковой покорности и получают таковую. Между тем, языковый обычай (узус) - это национальное достояние, и им никому не дано распоряжаться ни изнутри, ни тем более извне. Можно ли представить, чтобы австралийцы или канадцы, посоветовавшись со своими аборигенами, потребовали от британцев изменения оксбриджской нормы? Что не можно Канаде, то не можно и украинской Раде. Отдавать дорогие сердцу земли, прощать без смысла и без пощады национальных интересов миллиардные долги,бросать на потраву родной язык - это проявления такой широты натуры,которую точно нужно обузить. Но вот кому это делать?
В.Т. Что до меня, то лично я говорю "на Украине", хотя и часто туда езжу...

Вадим Ю. Царёв,
Россия и Украина//Дружба народов, 1997, № 9

Россия – Украина: ось яка та ось!

Теме российско-малороссийской дружбы не показаны ни лиричность, ни холеричность. А что показано? Смирение, мне кажется. Мы вступаем во времена и в мир, которые, будем надеяться, не до конца инфернальны, однако приветственный транспарант над ними все тот же: «Входящие, оставьте упованья». Все совершается в этом мире не по государственным сценариям, а по предопределению, по секретному плану, не зависимому от людей и народов. Повезет ли им (нам), горемыкам, больше, чем в прошлом, в будущем, которое сейчас с цунамическим ревом на них (нас) накатывает? Конечно, да! Но, наверное, нет. Однако давайте поговорим с подробностями о королях с сусалом и капусте с салом, о русских с украинцами, о культурах, кои дружка к дружке тянутся-потянутся, дотянуться не могут.
Что касается русских и украинцев. Мы славяне, мы братья. Но это не к радости. Вообще, если на пространстве от Сивцева Вражека до Славомира Мрожека славяне не очень дружат с Востока на Запад, то можно только мечтать и молиться, что с Севера на Юг между ними разовьется страстная, типа любви, дружба. Молитвенники и мечтатели — услышаны ли будут?
При чем тут, скажут, чудаки и мечтатели? Дело в этнической близости. Мы как шерочка с машерочкой, как те магдебургские полушария, которые даже мохнатые татарские лошади рвали — не разорвали!
Во-первых, отвечаю, еще неизвестно, кто кого рвал. Во-вторых, правильно: кое-где на Украине наслаждались магдебургским правом, а в России и без этого нехорошо было. В-третьих, а при чем тут близость, если чем разительнее меж ними сходство, тем злее братья-славяне разят друг друга в усобицах и склоках? Разве это не так? Разве это не «данность»? К ней можно относиться по-разному, но маловато оснований полагать, что за пределы такой данности выходят ключевые отношения и между нашими двумя народами.
Придется смириться с этим. Придется смириться и с тем, что у украинской культуры есть внутренний порыв, который мало соприкасается с культурным порывом русского народа. Не враждебность к русским, не сопротивление русским, а внутренние самородные процессы роста — через цветение, которое пока не наступило, к увяданию — этим и определяется украинский «elan vital».
Украинская культура полицентрична. Люди Западной Украины, Левобережной и Правобережной Украины, это все-таки разные люди. Конечно, их соединяет язык, но и в этом языке-соединителе есть многая печаль (в смысле — разъединенность). Русская культура в нынешнем состоянии противофазна украинской — как в целом, так и по каждой субкультуре Украины. Русскость сегодня приведена к наименьшему общему знаменателю. Мы идем в будущее плотной толпой, и, как на переходе в метро, движение подстроено не под самых быстрых, а под кулёмистых и раскорячистых. Наши таланты в ломке, их ломает похмелье на пиру посредственностей. «Много званых, но мало призванных». Один главнокомандующий русской культурой на голубом глазу доказывал, что словесность держится не на великих, но на малых, не на создателях, но на подёнщиках. В сумерках его сознания Вениамин Ерофеев гений, а Виктор Ерофеев не менее как талант.
Наоборотный вкус — это только одна из прелестей усредненности, из которой некоторые русские люди, пусть немногие, но зато и не малые, рвутся как из болотной трясины. И мы уйдем из разношерстной бесцветности к цветущему разнообразию — маятник истории хорошо машет. В этом движении, на этом пути Украина — источник опасности для России, а Россия — для Украины. Сейчас наши страны друг для друга оказались гасителями жизненного порыва. Что хорошо для русских, то украинцам смерть. И наоборот.
Известно: in pluribus unum, единство во множественности. В современной украинской культуре единство — условие разнообразия, а не наоборот. Когда-то итальянскую культуру объединили флорентийские гении и могучий тосканский диалект. На Украине нет своей Тосканы, и она плохо уживается со своими гениями. Смешливому народу - такое впечатление - веселость и талантливость не нужны. Где Украина и где нынче А. Татарский или Р. Карцев? Преобладающий на Украине языковой вкус сам себя обличает безграмотными наездами на русский язык и русскую речевую традицию. Невольно вспоминается И. С. Тургенев, шутивший (через подставное, впрочем, лицо) по поводу российско-малороссийского воляпюка: «граматыка е виськусство правылно чытаты и пысаты».
Отторжение высоких дарований и истинных достижений автоматически отдает главенство в объединении культуры государству, соответственно - чиновничьему (филистерскому) вкусу и его ставленникам — тем, кого можно назвать подставными гениями, условными героями культуры. Они необходимы, их имена, их личности заслуживают спокойного отношения. Однако при всем при том неплохо бы и понимать, почему И. Драч, В. Соснора и другие никогда не закрепятся в пределах русской словесности.
Другое дело — такие писатели, как М. Хвылевой. Но Хвылевой был, во-первых, русским, Н. Г. Фитилевым, а во-вторых, он как не был так и не будет фаворитом нового украинского государственнического культуртрегерства.
На Украине государство — это их всё (что делает сближение наших культур еще менее вероятным). Чиновничество, какие бы оно праздничные представления ни устраивало, о чем бы ни блажило, терпеть не может неуправляемых соотечественников и заносчивых инородцев. Это и понятно: чиновники и политики — народ все больше дюжинный. Как все посредственные люди, они не любят закидонов и умножения сущностей. Посредственный человек скорее примет различия и сомнительные тайные замыслы, при условии, что они упрощают жизнь, нежели несомненные сходства и дум высокие стремленья, если таковые портят государственную отчетность. Поэтому ожидать от политиков, как русских, так и украинских, потворства настоящему сближению и (или) душевному добрососедству не следует.
Вы как хотите,а я надеюсь на заотдельщину. Думаю, что Украинское государство для своей отдельно взятой «щирой нэньки» доброе дело сделает: поспособствует-таки подъему украинской культурности до средней цельномолочности и общей (включая мировую) приятности.
Что будет дальше, гадать рано, но, думаю, будет все как у людей и на Украине — украинцы не обсевок на европейском поле. Главное — посевную провести вовремя и на хорошем уровне, но этим-то самым украинская номенклатура как раз всегда и занималась.
А мы в России давайте подождем, посмотрим со стороны, не суясь под горячую руку. Перед нами то, чему грех мешать: не попытка немногих гениев поднять национальную культуру к себе, но, наоборот, порыв многих негениев возвысить ее над собою (надеюсь, что так).
Что делать украинским деятелям культуры, они сами разберутся, однако при всех раскладах им придется служить культуре непредельных достижений. Бог им в помощь. Бог — не мы. Чем мы поможем? Своим умеренно-китчевым продуктом? Но китч полезен только свой и у себя, чужой, каким бы сладким и питательным ни казался, при пересечении госграницы в конце концов все-таки окажется ядом. (Сказанное относится, по-моему, и к любительству с самодеятельностью. Не верю в натуральный обмен так называемыми «народными коллективами»).
Высокая культура? Ой ли? Вот русскоязычный гений Н. В. Гоголь. Казалось, куда от него деться и украинцам? Но будем честны и признаем, что на хлопской Украйне пока хватило места только гоголевским мемориалам, шляхетному Гоголю-Яновскому там пока тесновато. Да что скрывать: лучшие уроженцы Украины, самые яркие ее люди уходили в Россию прежде, уходят теперь и будут уходить, пока тонус русской культуры будет выше тонуса украинской. Воздействие российской духовности на украинскую скорее демонично, чем демиургично. На таком фоне чего скорее ждать от украинских собратьев — неизбывной нежности или жестокой ревности с подглядыванием и отомщеньем?
На интеллигенцию надежда невелика, однако есть ведь и нормальный люд, помимо интеллигентов и чиновников, поэтов и фининспекторов. Водятся, водятся еще, несмотря на усилия власть предержащих, и простой русский кацап, и простой хохол. Да, есть еще простой человек — и с этой, и с той, и с другой стороны.
Именно что есть. Простые украинцы, поскольку им есть надо, валом валят в Россию на заработки — тут бы и попрекраснодушествовать насчет народной дипломатии. Но едва ли бич голода побуждает к дружбе более тесной, нежели та, что складывается в других видах близости из-под палки. Какие иностранные рабочие проникаются повальной любовью к стране пребывания, к ее народу, к ее культуре? И где? Чиканос, «мокрые спины» в США? Гастарбайтеры в ФРГ? Что они дольше помнят, вернувшись домой, — заработки или унижения?
Михаил Коцюбинский (настоящий, к слову сказать, писатель) писал в "Фата-Моргане": "брудною, розгрузлою дорогою йдуть заробітчани. Йдуть та й йдуть, чорні, похилені, мокрі, нещасні, немов каліки-журавлі, що відбились від свого ключа, немов осінній дощ. Йдуть і зникають у сірій безвісті…". Заробiтчан, конечно, жалко. Но, может быть, в этом и заключена чёрная, поникшая, мокрая и несчастная сермяжная правда? Пусть братья-украинцы идут себе своею дорогою? Идут и «зныкають»? А что? Потом, глядишь, и встретимся. В неизвестности, сереющей вдали.